Когда на Камерана, жителя Ирака, легли неоправданные подозрения в шпионаже, у него остался только один выход – покинуть родину. В Ираке у него было все: семья, дом, бизнес, деньги, автомобиль. Впереди не было ничего, кроме неизвестности. Куда бежать? Выбор пал на Германию, где жил родной брат подозреваемого. И Камеран отправился в неизведанное будущее. Сначала он оказался в Сирии, потом, получив туристическую визу, полетел в Сочи. Следующим пунктом маршрута стояла Венгрия, откуда Камеран планировал выехать в Германию.
Но на пути к новым берегам его ждала преграда непреодолимой сложности. И это были не пограничная полоса и не военный патруль. Его остановила страшная катастрофа на трассе Мукачево - Ужгород. Врачи собирали Камерана по частям. Но, как известно, позвоночник – одноразовый конструктор, и восстановить поврежденный механизм оказалось невозможным. С тех пор Камеран живет в Мукачево, во временном пункте размещения беженцев.
Такой пункт в Закарпатье появился год назад, до этого Камеран жил на квартире, под опекой доброй украинки Марии, которая не осталась равнодушной к беде пострадавшего иностранца. Пункт размещения беженцев в Мукачево не имеет ничего общего с известным лагерем в селе Павшино. Здесь нет экономических беженцев, все – по причине национальных, международных и религиозных конфликтов.
Как надолго задерживаются беженцы в Мукачево, зависит от разных обстоятельств. Сирийская семья, например, обосновалась здесь на длительный срок. Мальчики ходят в школу и владеют украинским языком не хуже местных. А Камеран, возможно, в Закарпатье навсегда. Он не против. И даже мечтает здесь жениться. Единственное, к чему он еще не привык – это морозы. Но его согревает солнце, которое, независимо от времен года, светит в людях, окружающих Камерана. Хоть тут за нас, украинцев, не стыдно. Не кто иной, как закарпатцы помогли смуглому Камерану восстать из пепла, преодолеть страшные мучения, одиночество, беспомощность, научиться стоять на ногах, а затем – найти место в этом обществе, приносить пользу своим трудом и в некоторой степени быть незаменимым. Потому что никто иной, как Камеран помогает новоприбывшим беженцам с Востока оформляться в пункте временного пребывания. Он выучил несколько языков, и теперь у работников эмиграционной службы нарасхват.
Жители района Первомайской набережной хорошо знают смуглого иностранца в инвалидной коляске. Он часто ездит за продуктами, сопровождает в магазины своих соотечественников, открыто улыбается людям, глядя темными жемчужинами из-под очков. Он любит кататься по набережной. Там же учится ходить, держась за коляску. Камерану 36. У него все впереди. Особенно, если он найдет сорок, а то и больше тысяч долларов на операцию, которую лучше делать в какой-нибудь очень продвинутой стране. Например, в Германии, Швеции или Америке. Но пока денег взять негде. И Камеран научился быть счастливым, не вставая с инвалидной коляски. Иногда он задумывается – почему так? Когда у него были деньги, родина, свобода, здоровье, счастливым себя назвать Камеран не мог. А теперь, будучи узником неизлечимого недуга, отдав все свои деньги на лечение, потеряв родителей, братьев и родной дом, он говорит своему Богу: «Я счастлив!» Сам Камеран разобраться в таком необъяснимом обстоятельстве не может. Поэтому говорит, что всем руководит Бог.
- Может, потому, что я помогаю многим людям? Не знаю. Иногда по вечерам я думаю: «Господи, я в коляске, у меня так болит спина, мне так плохо! Но я не могу сказать, что я недовольный…»
- Наверное, потому что ты живешь сейчас не для себя, а для людей, которые нуждаются в помощи?
- Когда я делаю какую-то работу для людей и не сделаю все до конца, я не могу спать.
- Ты говоришь, что чувствуешь себя более счастливым, чем раньше. А что для тебя есть счастье?
- Ну, смотри, раньше, когда у меня был магазин, я зарабатывал в неделю, например, тысячу долларов. В следующий раз я хотел две тысячи. Я думал про деньги. А сейчас я не считаю деньги.
- Где ты сейчас их берешь?
- У меня пенсия плюс заработок за переводы.
- Сколько тебе понадобилось времени, чтобы выучить русский?
- Первый год было очень трудно. Потом начал говорить, останавливался – слов не хватало. Сердился. Особенно, когда рядом люди смеялись. Думал, вдруг с меня смеются. На третий год уже мог все понимать и говорить. Читаю только печатный текст.
- А украинский язык ты уже понимаешь?
- Когда просто разговор, понимаю, а новости по телевизору – нет. Даже закарпатский могу чуть-чуть понять.
Связь с родиной Камеран поддерживает по телефону. Он долго не признавался родителям о катастрофе и травме, которая лишила его способности ходить. Когда мать недоуменно спрашивала, сколько можно сидеть в Украине и почему сын не уезжает в Европу, Камеран отделывался отговорками – мол, здесь у него работа.
- Один брат был убит во время войны в Ираке, второй – живет в Германии, а третий – инвалид. Это ужасно для родителей. Поэтому я не хотел говорить про аварию. Через год, когда мне стало лучше, я сказал маме все, а она ответила, что чувствовала что-то плохое. До сих пор, когда я говорю с ней по телефону, она плачет, спрашивает, кто мне готовит кушать, кто стирает. Первый год мне было очень плохо в Украине. Травма, потерял все, никого не знаю. Думал, не буду жить. Но меня поддержали друзья из Ирака, с которыми осталась связь по телефону, и украинцы. Но самое важное. У меня в больнице, в Ужгороде, был один врач, не друг, просто врач, я не знаю, как его зовут, но он сказал мне: «Камеран, если ты не сделаешь для себя все, ты умрешь в Украине.
Все в твоих руках. Ты можешь сделать все, что хочешь». Каждый раз, когда я хочу что-то сделать, я помню его лицо и пару слов. Я хотел бы еще видеть его, но не знаю, где он сейчас работает. Потом я познакомился с Альбертом Перчаком, директором благотворительной организации «Ника». Сначала я не знал, что он директор организации для беженцев. Мы, прежде всего, были друзьями. Альберт помог мне получить статус беженца в Украине, помог с работой. И все его друзья, коллеги и родители тоже мне помогали. В этом районе меня почти все люди знают. И я всех людей люблю. Друзья говорят, что не могут дать мне здоровья, которое я потерял. Думаю, Бог дает человеку что-то другое вместо того, что потерял человек.
До того, как попасть в пункт для беженцев, Камеран жил на квартире, на третьем этаже. Целый год он не спускался на улицу, с балкона наблюдая за жизнью во дворе, за шагающими людьми. Неизвестно, чем бы все для него обернулось, если бы не добрые соседи, которые не дали Камерану впасть в полное отчаяние. Владимир с дочерью, доктором по ЛФК, помогали больному ходить. А Мария готовила для соседа еду, стирала, убирала квартиру. Ведь он был совершенно беспомощным, оторванным от земли. Мир стал для Камерана недоступным ровно на три этажа вниз. Но человек, действительно, может все. И через год Камеран научился спускаться со ступенек. Как именно – известно только ему и его соседям – Володе и Марии.
- Я называл ее «мама». Я не мог ей по-другому говорить. Она была такая хорошая.
Этим летом Мария с Первомайской набережной умерла от рака. Ей было 50. Так Камеран пережил еще одну потерю.
- Я в Украине попал в аварию, но все равно я люблю Украину. Если бы я в Германии пережил катастрофу, может, я бы не встретил людей, которые так мне помогли, как украинцы.
- Ты скучаешь по дому?
- Ну, конечно, скучаю по родителям, друзьям, работе. Но я привык немножко. Первый год было тяжело, второй, а потом, когда начал работать, стало легче. Пару раз я был в санатории, в Крыму. Познакомился с разными людьми.
- Но… ты можешь вернуться домой?
- Нельзя пока. Может, когда в Ираке будет спокойнее. Кто знает, может, я женюсь в Украине.
- Ты хочешь жениться на украинке?
- Для меня нет разницы, если хороший человек.
Камеран полюбил борщ, хотя готовить у него не получается. Он покупает вареники, пельмени, которые тоже полюбил, а «пюро» готовит сам (пюре, значит). Такого в Ираке он не знал. Когда есть возможность, Камеран просит друзей привезти из Одессы восточные продукты. Так он живет в Мукачево, смуглый уроженец Ирака. Увидит ли Камеран белое солнце пустыни, никто не знает. Но когда-то врач сказал Камерану: «Все в твоих руках. Ты сможешь, если захочешь». И эти слова Камеран запомнил навсегда…
Татьяна СУХОВИРСКАЯ,
газета «НЕДІЛЯ»
|
