|
Пока традиционные церкви выясняют между собой отношения, протестантские течения успешно завоевывают жизненное пространство в Украине
Еще недавно христианским шансом в Европе считали преимущественно православные страны — республики бывшего СССР. Теоретически шансы были — достаточно вспомнить всплеск религиозности населения СССР сразу после падения режима. Но, как и во многих прочих областях, эти настроения были использованы для реализации чьих-то политических амбиций и проектов, а не для возрождения христианства. Удивляться здесь нечему: церковная элита того времени (впрочем, она до сих пор жива и «при делах»), которая должна была, по идее, заняться возрождением и обновлением, была продуктом советской селекции
СМЕНА ПОКОЛЕНИЙ
Сейчас у руля любой из православных церквей в Украине стоят все те же люди. Они слегка поменяли риторику, постепенно «идут на уступки» «новым политическим условиям», но в основе сохраняется и воспроизводится даже не советская — средневековая традиция. Как в области хозяйствования — например, «оброк владыке», который с разной степенью жесткости собирают с приходских священников, — так и в области взаимоотношений с паствой, основанных на доктрине «послушания», а не «понимания».
Но даже мафусаилов век когда-нибудь заканчивается. Отход в вечность последнего «советского» патриарха Московского — «звоночек» всем, кто пытается об этом не думать. В православной церкви подходит время смены поколений.
О том, что новый патриарх Московский «ни за что не отпустит Украину», сказано уже достаточно. Хотя ситуация далеко не однозначна. Что значит «отпустить»? УПЦ утвердила свой статус «автономной в управлении» церкви. Об автокефалии здесь пока не говорят слишком громко, дабы избежать внутренних расколов, связанных с наличием разновекторных интересов среди владык и паствы. Но и тут вопрос смены поколений многое расставляет по местам — не столько даже в руководстве конфессией, сколько в среде священников и паствы. Причудливые политические ориентации, гальванизация мифа о «едином нерушимом», «братских народах» и т. п. для человека, никогда не жившего в СССР, отдают абсурдом — особенно в «церковном» исполнении.
Если обещания «не отпускать Украину» реализуются в полной мере — то есть вплоть до отмены Томоса об автономии — можно ожидать противодействия, равного действию. Среди владык УПЦ также зреет поколение людей, которые сформировались уже в независимой Украине и свои планы и амбиции связывают с автономной украинской церковью. Они не мыслят категориями «братских народов» и рационально оценивают шансы «русской церкви в Украине». В случае «резких движений» со стороны Московского патриархата можно прогнозировать, что часть епископов и священников отойдет от УПЦ МП и в дальнейшем попытается найти «каноническое пристанище» у Константинопольского патриарха, например. Однако столь резких движений вряд ли стоит ожидать от Кирилла. Он, конечно, «сильная рука», но слишком хороший политик, чтобы отказаться от преимуществ «разновекторности» внутри УПЦ. Самое мудрое, что он может сделать, чтобы «сохранить Украину», по крайней мере, на период своего патриаршества — поддерживать разделение среди украинских владык и властвовать.
ПОМЕСТНАЯ ИНТРИГА
Между тем примирение между УПЦ и УПЦ КП, о котором еще лет пять назад невозможно было говорить всерьез, приобретает новые очертания в перспективе смены поколений. Основным препятствием к шагам навстречу все-таки остается личное неприятие друг друга владыками. Патриарх Филарет в этом году отпраздновал свое восьмидесятилетие. Его бывшие соратники по украинскому экзархату РПЦ ненамного моложе. Именно они придумывали заведомо нерабочий план по «возвращению в лоно церкви через покаяние». Составленный исключительно для того, чтобы примирение не состоялось, чтобы в Украине продолжала действовать «параллельная» — по возможности маргинальная — церковная структура. Поэтому остается надеяться, что следующее поколение, свободное от последствий «дележки пирога», окажется более конструктивным в плане диалога.
Особую интригу вносит в среду «церквей киевской традиции» Украинская греко-католическая церковь. Вот кто вызывает в российских церковных кругах почти такое же замирание сердца, как патриарх Филарет. «Униатство» оказывается таким же пугалом в их риторике, как и «раскол». Вернее, даже большим, поскольку по их убеждению, «национальные» настроения в украинском православии — это настроения униатские, и отход украинского православия от русского инспирирован униатами с целью поглощения украинской православной церкви. В общем, единство с РПЦ оказывается для украинского православия чуть не единственным шансом сохранить свою жизнь. Поэтому при всех «прокатолических настроениях», которые приписывают новому патриарху Московскому и его окружению, «проблема униатов» останется нетронутой. Иначе для украинского православия придется изобретать какую-нибудь новую «смертельную опасность». А это хлопотно. Поэтому можно ожидать, что диалог между «новым Ватиканом» в лице папы Бенедикта и «новой Москвой» в лице патриарха Кирилла будет по-прежнему площадкой торговли греко-католиками во имя «всеобщего блага» — примирения церквей. В этом контексте греко-католиков будут всячески поощрять в их активной миссионерской деятельности, которую не сковывают границы «канонических территорий». Но в то же время желанный статус патриархата УГКЦ вряд ли получит в ближайшее время — разве что папа римский вусмерть разругается с патриархом Московским. Что вряд ли произойдет — один из них слишком политик, второй — слишком дипломат.
ЛОВИ МОМЕНТ!
Даже учитывая все старания самых прогрессивных и миссионерски активных традиционных церквей, приток верных в протестантские общины в Украине будет хоть и не таким бурным, как в 90-е, но стабильным. Для неофита, никогда не принадлежавшего к «традиционной церкви», молодого человека, это самый вероятный выбор — не отягощенная традиционными формами богослужебная практика, плотная социализация, простой (упрощенный) и актуализированный догмат. Протестантские церкви не входят в противоречие (и не вводят в него, что важнее) с потребительской культурой и либеральными ценностями и при этом дают возможность (или иллюзию) преодоления атомизации в четкой и в то же время слабо иерархизированной структуре общины.
Впрочем, в протестантской среде тоже не все спокойно и однозначно. Часть протестантских движений — главным образом, «традиционных» — оказываются менее либеральными, готовы солидаризироваться с «традиционными» религиями в противостоянии искушениям либерализма. Более того, в среде этих церквей уже происходят расколы между «либеральным» и «консервативным» крылом — как это случилось в англиканской церкви после эксперимента с рукоположением епископов-гомосексуалистов. Волна «протестантской реакции» пока не докатилась до Украины — не докатится, скорее всего, и в ближайшие десять–пятнадцать лет. Но процессы разделения в протестантской среде уже происходят. Пока только связанные с финансовыми и имущественными махинациями в некоторых из протестантских церквей и попытками остальных протестантских общин от этого дистанцироваться. Последний пример — заявление представителей крупнейших протестантских церквей и объединений, осуждающее деятельность лидера церкви «Посольство Божье» Сандея Аделаджи.
Усилия украинских протестантов в ближайшее время будут направлены на преодоление негативного имиджа «секты». Они будут действовать в направлении воспитательном — взращивании и лелеянии доктрины толерантности и ее правового воплощения — свободы совести. И в направлении богословско-медийном — против всякого рода «сектологии», организаций по борьбе с «деструктивными культами», изъятия из обихода понятий вроде «традиционная церковь», «секта» и т. п.
В целом Украине в религиозном плане предстоит столкнуться со многими проблемами, с которыми сталкивается весь мир — в той или иной мере. От того, какие именно религии и церковные организации найдут адекватный ответ на современные вызовы, будет зависеть сама религиозная карта страны.
|
