|
Труд, молитвы и пост. Среди тех, кто выбирает этот путь, всё чаще встречаются вчерашние студентки
К Флоровскому монастырю на киевском Подоле почти каждый час подъезжают экскурсионные автобусы. Туристы отовсюду едут поглядеть на знаменитую обитель. Встречая молодых послушниц в чёрных подрясниках и тёмных фартуках, миряне, как правило, удивляются. «Такая молоденькая, а уже в монастыре», – бросает фразу полноватая дама. Смущённая послушница опускает глаза и торопится скрыться за поворотом.
– Ну как мне объяснить, почему я здесь, – говорит матушка Валентина, которой на вид не больше тридцати. – Это как если бы космонавт стал балерине рассказывать про космос. Мы очень по-разному живём, и друг друга нам не понять.
На территорию хоздвора, куда корреспондент Фокуса попала в поисках игуменьи Антонии – настоятельницы монастыря, посторонним вход запрещён. Зевакам здесь не место. В центре двора на бельевых верёвках сушатся монашеские рясы. Быт в монастыре такой же, как и столетие назад. Разве что те, кто занимает ключевые послушания (на языке мирян – должности), могут пользоваться мобильными телефонами и изредка смотреть телевизор.
«Нам позволено только то, что не причинит вреда душе», – говорит одна из послушниц – Валентина, пытаясь как можно быстрее распрощаться. Но, услышав, что корреспондент Фокуса устала и голодна, предлагает поесть. За тарелкой гречки с салатом удаётся немного узнать о матушке Валентине. Вопреки распространённому заблуждению, в жизни дипломированного преподавателя украинского языка не произошло никакой личной трагедии, заставившей её бежать в обитель. Просто однажды она потеряла веру в мирские ценности. Новый смысл нашла лишь в церкви.
– Если суждено стать монахиней, это случится, даже когда жить осталось всего день, – говорит она. – У многих здесь по два высших образования, защищённые диссертации. А вот спросите, хотят ли сёстры вернуться обратно в мирскую жизнь?
Спросить бы рады. Да вот им не велено отвечать.
– У нас не принято рассказывать о прошлой жизни. Потому что она уже не имеет к тебе никакого отношения, – объясняет послушница.
В миру, как в аду
Настоятельница храма в Свято-Покровском женском монастыре игуменья Каллисфения, выслушав просьбу, выделяет Фокусу в спутницы послушницу Наталью. Она несёт своё послушание в монастырской канцелярии. Экскурсию начинает с чудотворной иконы и рассказа об основательнице обители. Попытки задать вопрос о личном пресекает сразу.
– Неправда, что причин, по которым девушки уходят в монастырь, много, на самом деле причина одна: желание посвятить себя Богу. Вы лучше об истории нашего монастыря напишите. Вот это чудо, – мягко наставляет сестра.
Мы проходим мимо ухоженных клумб с красивыми цветами. Послушница замечает, что всё это сделано руками сестёр.
– Кто садом занимается, кто трудится в швейной мастерской или иконописной, кто на просфорне или кухне, а кто кормит паломников, – говорит она. – Это всё части духовного пути.
В обители, как и в мирской жизни, нет одинаковых сценариев. Бывает и такое, что послушницы, прожив несколько лет при монастыре, возвращаются в мир. Но это скорее исключение из правил.
– Господь сам подсказывает путь и время, когда надо принимать монашество, – говорит игуменья, которая ушла в монастырь в 18 лет.
– Какие могут быть грехи в таком возрасте?
– Поживи в монастыре и увидишь, как много в тебе вспыльчивости, зависти, ревности. И какой это труд – хоть чуть-чуть одолеть порок.
Среди двух сотен духовных дочерей игуменьи Каллисфении немало совсем юных девушек. Прежде чем они станут монахинями, пройдут десятилетия иноческой жизни.
– Я не понимаю, почему нас жалеют, – почти шёпотом говорит одна из послушниц (год назад она окончила вуз, родители до сих пор не смирились с выбором дочери). – Последние месяцы мирской жизни для меня были настоящим адом. Не могла слышать музыку, смотреть на людей.
Вчерашняя студентка перечисляет признаки «конца времён» – войны, голод, болезни, природные катастрофы. На замечание о том, что христиане уже не одно столетие ждут второго пришествия, она лишь улыбается. Думы о судьбе человечества не мешают ей чистить чеснок для кабачковой икры, которую сёстры закатывают на зиму.
– Знаете, что для меня сложнее всего? В миру я много путешествовала, а здесь жизнь монотонная, – напоследок говорит она.
Время испытаний
– Вы думаете, в монастыре живут какие-то особенные люди? Они так же подвержены страстям. И порою им тяжелее, чем мирским, – говорит игуменья Свято-Пантелеймоновского женского монастыря в Феофании Елисавета.
Она ушла в монастырь, когда ей исполнилось 17 лет. Впервые в храм её привела соседка по парте. Так получилось, что на воскресных занятиях при церкви старшеклассницам оказалось намного интереснее, чем среди сверстников. Для настоятельницы Елисаветы церковь стала и домом, и университетом, и главным местом работы. Игуменьей она стала семь лет назад, в 27. В миру такое продвижение именуют не иначе как карьерный взлёт. В монастыре же говорят: милость божья.
– Для того чтобы жить в монастыре, нужно призвание, – убеждена игуменья. – Ведь тут у нас только молитвы и труд. Ни телевизора, ни радио, ни праздных разговоров.
Она рассказывает, что есть три основных причины, по которым девушки уходят в монастырь: из искреннего желания служить Богу, по наставлению духовника и от невозможности реализоваться в обществе. По словам игуменьи, всё чаще в монастырь приходят осознанно. Бегут не от бедности, болезней и личных трагедий, а от изматывающего душу образа жизни. За последний год монастырь в Феофании пополнился четырьмя послушницами. У них сейчас время испытания. Современные родители не понимают выбор дочерей. А в дореволюционные времена, по словам матушки, такой путь воспринимался как благодать. Считается, что один верующий может отмолить семь поколений своих предков и потомков.
Радость монастырская
Общение с журналистами игуменья Львовского православного монастыря Варвара считает искушением для молодых послушниц. «Они скажут вам два слова, а потом будут месяц поститься», – строго говорит она.
В монастыре, который находится в небольшой квартире в центральной части города на улице Дороша, всего восемь человек. Четыре монахини и столько же послушниц. На площади чуть больше 60 квадратов находится храм, монашеские кельи и трапезная. Кельи – это отгороженные шторой кровать, стол и полки с книгами. В храме могут поместиться не больше двадцати человек. Общаться с мирянами имеют право только монахини, молоденькие послушницы почти не говорят. Разве что между собой, только шёпотом и по делу. Девушки проходят мимо, опустив глаза.
«Они про себя читают Иисусову молитву», – объясняет монахиня Гавриила. Сама она когда-то играла в оркестре местного оперного театра. В монастырь пришла уже в зрелом возрасте, похоронив всю родню. А вот молодое поколение, по её словам, другое – более благополучное и целеустремлённое. Все послушницы новой волны с высшим образованием, из полных семей и попали в монастырь не из-за житейских трагедий.
– Знаете, в чём смысл человеческой жизни? – экзаменует Гавриила. – Да в том, чтобы стать чище. В монастыре же, в отличие от мирской жизни, от этого ничто не отвлекает. Надо радоваться, если кто-то в монастырь ушёл.
|
